В конце 90-х годов мы уехали из Москвы, стали жить в посёлке и ходить в Льяловскую церковь на верху горы. Мы мало кого знали, почти ни с кем не общались. В церкви тогда бабушки стояли рядками и всё происходило медленно и чинно, а в конце каждой всенощной в храм входил взлохмаченный человек и вводил с вдохновенным трепетом бывших с ним женщин с восточными чертами. Казалось, что больше всего на свете он любит этих, с ним пришедших людей, и больше всего на свете любит то, что в храме, и прикладывал усилия, чтобы их соединить: этих людей – свою семью и православие.
Мы с ним познакомились позже, в переполненном менделеевском автобусе, ехавшим из Москвы. Я сидела, муж стоял в тесноте, и мы раскланялись с этим Льяловским лохматым прихожанином в очках. У него в руках был торт, а вокруг теснота, я предложила подержать торт, и завязалась беседа, в этом автобусе мы познакомились и подружились.
Через некоторое время этот прихожанин стал диаконом, и почти сразу священником. Ему это предсказал какой-то священник или старец, и он не стал раздумывать на предложение священства, а сразу согласился.
Однажды мы пришли в середине дня в церковь, а там свещницы и уборщицы показывают друг другу газетную вырезку с фотографией и стихами отца Владимира. Оказалось, что он состоит в Союзе Писателей, это вызвало уважение и у свещниц и у нас и гордость за Льяловскую церковь и за Менделеево. Фамилия отца Владимира было Котов, а для творчества была фамилия Нежданов. Это не совсем псевдоним, а фамилия предков по другой линии, или фамилия матери.
Всё наше общение было приятным, каким-то весёлым и безмятежным, хотя довольно редким.
У наших детей долго не ломался и не терялся деревянный конструктор, не обычный набор, а с архитектурными излишествами: скатными крышами, фронтонами, арками и колоннами, деталей хватало на большую крепость или монастырь. История этого конструктора была очень смешная: отец Владимир знал, что детям надо покупать игрушки и купил своему сыну в подарок конструктор. А тому исполнилось четырнадцать лет. В этом было что-то потрясающе неземное, полное романтики и отсутствия прагматизма, мы восхитились. Конструктор перешел во владение наших детей и был исключительно любим. На Рождество детям досталась «ёлочка отца Владимира», свечка. Все свечечки и ёлочки сожгли, а отца-Владимирова ёлочка сохранялась по какому-то вдохновению. Лия, жена отца Владимира, подарила детям Тоблерон, это такая трехгранная шоколадка. Мы много лет, когда видели где-нибудь Тоблерон, немедленно вспоминали Лию, Пасху и отца Владимира.
Мне в институте надо было по заданию написать несколько портретов, и никого не находилось, а отец Владимир, вдохновенно и совершенно смиренно позировал для портретов. Пока писались портреты – это были этюды, разговаривали о многом.
О книгах – у меня вышла книга, отцу Владимиру понравилось, он сказал мне писать, хотя я не видела закономерности между вышедшей книгой и умением писать. Представлялось, что книга – это случайность, а писать это не про меня.
Смешное что-то было про отца батюшки, как после войны тот работал милиционером, и была полная изба изъятого оружия. С трепетом говорил он о своей маме, она жила в деревянном деревенском доме. Меня больше всего интересовала тема воспитания детей, отец Владимир с гордостью сказал о Лие, что она прекрасная мать, никогда не кричала на детей и пальцем их не тронула.
Какое-то время спустя, отец Владимир переехал в соседний с нами посёлок ВТО, тут тоже есть смешные истории, связанные с молитвами о подвозе. Например, мы выезжаем из поселка, встречаем отца Владимира, который говорит: «Я молился, чтобы кто-нибудь ехал и меня подвёз». Или мы идем с автобуса, и едет отец Владимир, нас подвозит.
Тогда плохо чистились дороги от снега, и вот мы буксуем в снегу, говоря друг другу: «Помолись, чтобы отец Владимир ехал», – естественным образом случайно появляется отец Владимир, который мимо едет и вытаскивает нас.
В одно время встречали его идущим по дороге гораздо чаще, чем прежде; он сказал: «Дочка машину разбила», – таким вдохновенным тоном, как будто она не машину разбила, а подарила ему горсть хризопразов.
Общение в церкви и на исповеди: сохранялось впечатление, что священство было для отца Владимира не работой, не плодом трудов, не завершением определённого жизненного этапа, а даром. Бог даровал ему дар, тот взял его и стал служить. Как и всё, по вдохновению. До священства он вел собственный бизнес, книжный, будучи священником, передал его семье. Став священником в зрелом возрасте, он был без недостатков, во всей полноте. В полноте семьи, в полноте состоятельности, в полноте творчества. Это позволяло ему не требовать от людей каких-то невероятных подвигов или умерщвления плоти, или борьбы со страстями, он не придавливал и не старался менять никого. При общении с ним на собеседника переходило вдохновение полноты бытия, и всякий недостаток, не то что уходил, а стирался, просто улетучивался, и появлялась атмосфера, где хорошо и вдохновенно дышится.
Самое странное, что отец Владимир – единственный из знакомых нам людей, получил медаль за то, что он есть. В Солнечногорском районе, где служил отец Владимир, одного человека, или нескольких сразу, посетила мысль – давать медали просто так, разным людям, за что-нибудь хорошее и за то, что они есть на свете, такие удивительные «медали бытия». Она была за книгу стихов.
Вышедшую книгу стихов, которая называлась «Небо в открытом окне», отец Владимир дарил щедрою рукою, нам тоже подарил, и надпись есть. Потом мы видели её в книжном магазине в Москве, она стоила 400 рублей, это правда большая щедрость. В последний год вышла книга его рассказов «Хлебные крошки из карманов моего подрясника». Это название предполагалось как некие мелочи, которые завалялись в карманах. А теперь видится другое – маленькие дары священства, из крошек превращаемые в жемчужины.
Несколько лет отец Владимир служил в Спасском храме Солнечногорского района. Чаще всего мы бывали у него на Светлой Седмице, по вдохновению вставали очень рано со словами «давно не видели отца Владимира» и ехали в тот храм, который сиял среди весеннего воздуха. После службы неизменно нас брали с собой в трапезную и угощали, и рассказывали разные удивительные истории.
Евдокия Позднякова, Евгений Поздняков