Димитриевская родительская суббота- это суббота, перед 8 ноября, днём памяти святого Димитрия Солунского. Изначально установленная благоверным князем Димитрием Донским после Куликовской победы в 1380 году, эта суббота была посвящена памяти павших православных воинов, но сделалась на Руси днём памяти всех усопших в вере.
Одержав знаменитую победу на Куликовом поле над Мамаем, 8 сентября (21 сентября но новому стилю) 1380 года, Димитрий Иоаннович, по возвращении с поля брани, посетил Троице-Сергиеву обитель.
Прибыв в обитель, он от всего сердца воздал благодарение Господу, «Сильному во бранех», благодарил святого игумена преподобного Сергия Радонежского и братию за молитвы, рассказал преподобному подробно о битве, повелел служить заупокойные литургии и панихиды за всех воинов, убиенных на Куликовом поле…
В день Димитриевской родительской субботы, как и в другие родительские дни (на мясопустную и Троицкую субботы, в субботы 2-й, 3-й и 4-й седмиц Великого поста), православные христиане молятся об упокоении душ почивших людей. Но Димитриевская суббота несет в себе еще особый смысл: установленная после Куликовской битвы, она напоминает нам о всех тех, кто погиб, пострадал за Православие.
Одному афонскому монаху однажды было дано видеть, как происходило поминовение усопших: Была родительская суббота, кончилась Литургия. Одни из присутствовавших уже выходили из церкви, а другие остались и стали подходить к общему кануну — поминальному столику с распятием. Я же стоял на клиросе. Вышли из алтаря священник и дьякон. Священник произнес: Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь?. И в это время я увидел, что много народа стало входить в дверь храма с улицы, а затем проникать сквозь стены и окна. Храм наполнялся множеством прозрачных теней. В этой массе я увидел женщин, мужчин и детей.
Определил я по внешнему виду священников, императоров, епископов и между ними простого разнорабочего, дряхлого солдата-поселянина, бедную женщину и нищих вообще.
После возгласа священника они бесшумно, но чрезвычайно быстро заполнили весь храм, становясь тесно друг к другу. Я не мог оторвать глаз от этой удивительной картины. Наконец, их набралось так много, что реальные молящиеся казались мне фигурами, ярко нарисованными на фоне этих удивительных теней. Они (тени), подходя в безмолвии, становились у священного алтаря. Некоторые из них как будто становились на колени, другие склоняли головы, точно ожидая произнесения приговора.
Дети протягивали руки к свечам, горящим на кануне, и к рукам молящихся живых. Но вот диакон вынул записки и стал называть написанные в них имена. Удивлению моему не было конца, когда я заметил, что порывистым, радостным движением выделялись то одна, то другая фигура. Они подходили к тем, кто помянул их, становились рядом, глядели на них глазами, полными любви, радостного умиротворения. И они сами, молясь вместе с молящимися за них, сияли необыкновенно радостными лучами.
По мере того, как священником молитвенно поминалось вслух по записке Об упокоении каждое имя, из толпы безмолвных теней выделялось все большее число радостных фигур. Они бесшумно шли и сливались с живыми молящимися. Наконец, когда записки были прочитаны, осталось много неназванных — грустных, с поникшей головой. Некоторые из этих душ тревожно посматривали на дверь, словно ожидая, что, может быть, придет еще их близкий (ныне живущий) человек, подаст о них записку и помолится. Но нет, новые лица не появлялись, и тем, за кого некому было молиться, оставалось лишь радоваться радостью тех, кого помянули на панихиде их верующие родные.
Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая как бы смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел еще более чудную картину.
Когда произносились слова: Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим или молитва Сам Господи, упокой души усопших раб Твоих, видно было, как лица живых озарялись одинаковым светом с душами их умерших родных, как слезы не уныния, а радости
текли из глаз тех, кто носил телесную оболочку, и в тоже время какой горячей любовью, беспредельной преданностью горели глаза помянутых. А когда раздался молитвенный призыв:
Со святыми упокой…, я увидел, что вся церковь встала на колени. И в это время души, имена которых были помянуты, молились и за присутствующих, и за себя, а те души, о которых забыли, молились лишь за себя.
Когда догорели свечи, и священник прочитал последнюю молитву, стоящие передо мной тени стали исчезать и оставались только люди, пожелавшие отслужить еще частную панихиду за своих усопших. Тогда я увидел на их лицах такой покой, такое удовлетворение, такое обновление, которое не в силах передать.
Велики, святы и глубоко утешительны для усопших такие обряды поминовения Православной Церковью, как панихида, сорокоуст, чтение неусыпаемой Псалтири об упокоении. И как грустно бывает тем душам усопших, о ком не молятся их ныне живущие родственники, лишая их не только радости видеть себя не забытыми, но и возможности получить от Бога прощение грехов. С каждым разом, когда священник поминает их на службе, эти души получают милость и утешение, приближаясь к Царству Небесному.
В статье использованы материалы книги «Притчи. Лекарство от греха».
Материал подготовила Елизавета Павленко.